Захребетник - Страница 34

– Хватит!

– Мы его взяли!

Абдулла больше не шевелился. Избитое тело подмастерья оплетал блестящий кокон из нитей, мерцающих бледно-розовым светом.

– Жаль, – сказал Джеймс Ривердейл, поднимаясь.

– Чего вам жаль?

Молодой человек не ответил. Он купался в волнах уходящего озноба, не слыша, как Фортунат Цвях благодарит его за спасение жены, давая клятву оплатить долг сполна, как Азиз-бей произносит над задержанным формулу ареста…

И все-таки – жаль, думал он, боясь довести эту мысль до логического конца.

* * *

– Слава!

– Слава-а-а!

– А-а-а!

Не правда ли, когда долго кричат "слава!", в конце получается очень похоже на "халва-а-а!"? Вам так не кажется? Ну тогда извините.

– …Оружие можете оставить при себе. Таков знак высочайшего доверия – привилегия, дарованная вам солнцеликим тираном Салимом ибн-Салимом XXVIII!

– Благодарим за честь.

– Зато магические артефакты, а также украшения и драгоценности прошу оставить здесь. Если желаете – под опись. По окончании аудиенции все будет возвращено вам в целости и сохранности. Нет-нет, сиятельная госпожа, вам ничего снимать не надо! Это касается только мужчин.

– Артефакты – это я еще понимаю… Но побрякушки?

– О, сие правило установлено в дворце милосердного тирана более трех столетий назад. Дабы благородные гости его безупречности не чувствовали себя ущербными, невольно сравнивая свои скромные украшения с ослепительным великолепием царственного облачения владыки! Исключение делается лишь для особ августейших фамилий.

– Мудрое правило, – кивнул Фортунат Цвях, снимая с безымянного пальца перстень с кистямуром голубой воды. – Чувствуется знание людских слабостей. Запишите, пожалуйста: двенадцать каратов. Во избежание.

Охотник на демонов тоже неплохо разбирался в людских слабостях.

У мудрого правила, как у всего на свете, имелась и оборотная сторона: вдруг кто-нибудь явится на аудиенцию, увешанный драгоценностями, способными затмить "великолепие царственного облачения"?! Такого конфуза несравненный тиран допустить никак не мог.

– А теперь попрошу на инструктаж по этикету.

Инструктаж затянулся на добрых три часа. Реттийцам волей-неволей пришлось внимать напудренному и напомаженному церемониймейстеру, похожему на циркуль с усами, который смеха ради нарядили в халат и атласные шаровары. Впрочем, к необходимости идти к трону мелким шагом или ни в коем случае не чихать в зале все отнеслись с пониманием.

Кому хочется вызвать гнев солнцеликого тирана?

Азиз-бей же откровенно скучал: лицезреть Салима ибн-Салима XXVIII ему доводилось не раз, и этикет он знал назубок.

Наконец церемониймейстер хлопнул в ладоши, и двое почетных караульщиков с ятаганами наголо повели аудиентов по бесконечным лестницам и коридорам. Анфилады комнат, ажурные галереи – солнце, процежено сквозь витражи, пятнает мрамор пола; ноги по щиколотку утопают в коврах; яшма и сердолик, оникс и янтарь, черненое серебро и сусальное золото, канделябры на дюжину дюжин свечей…

Путь закончился перед огромной дверью высотой в три человеческих роста. Именно с такой высоты виконту пришлось вчера прыгать на убийцу. В нишах по обе стороны двери мерцали клепсидры из хрусталя, в которых падали последние капли. Едва верхние емкости клепсидр опустели, за дверьми раздался чистый и долгий звук гонга.

Створки начали отворяться.

– Светоч Вселенной!..

– Мудрейший и достославнейший!..

– …дозволяет вам приблизиться и вдохнуть прах его стоп, – закончил церемониймейстер, непонятным образом успев оказаться в тронной зале раньше всех.

Двадцать шагов от входа до "заветной черты". Так было сказано заранее. Обычные аудиенты останавливаются через десять шагов, но они – "цветы сердца тирана". Звание закреплено пожизненно, без права передачи по наследству.

"Цветы сердца" замерли, ожидая.

– Его непревзойденность желает говорить с вами.

Тронный зал поражал воображение – хотя, казалось бы, путешествие по дворцу должно было убить в гостях способность изумляться. Стены, инкрустированные бесценными каменьями, отражая свет, льющийся из огромных, кристально-прозрачных окон, горели живым огнем – словно аудиенты оказались в сердцевине звезды. Пространство вокруг трона оставалось в тени, в перекрестье лучей находился лишь сам трон и сидящий на нем владыка.

"Восток! – подумал Джеймс. – Знают толк в роскоши…"

Трон безусловно являлся выдающимся произведением искусства: золото, серебро и слоновая кость, жемчуг и перламутр, тончайшая резьба… Так же над ним потрудились мэтры Высокой Науки: подлокотники – две драконьи головы с глазами из рубинов и клыками из благородной платины – были готовы в любой момент извергнуть смертоносное пламя, испепелив злоумышленника, буде таковой объявится в тронном зале, введя в обман стражу и охранные чары.

Что же до самого правителя…

– Какие люди! Рад, душевно рад! Наш дворец – ваш дворец, наш город – ваш город…

Салим ибн-Салим XXVIII вихрем слетел с трона, вприпрыжку ринувшись к ошалевшим аудиентам. Вблизи тиран оказался лопоухим живчиком средних лет, в чалме набекрень, с ослепительной улыбкой в пол-лица.

– Да, кстати, о нашем городе! Вы же теперь почетные граждане Бадандена! Мои поздравления… пери, не откажите в вашей ручке!.. ах, какая вкусная ручка…

Щелчок пальцами, и церемониймейстер вынул из воздуха нефритовый поднос, где лежали три свитка с печатями цветного воска.